Название: Снег (Snow).
Фэндом: Death note
Автор: Isil
Пейринг: Mello/Near
Жанр: Драма, роман
Рейтинг: R, nc-17
Статус: может быть продолжен по желанию читателей
Дисклеймер: герои принадлежат создателям

When I sit alone come get a little known
But I need more than myself this time (с) RHCP

Вы никогда не задавались вопросом, как сильно влияют на человека цвета? Почему мы так по-разному реагируем на черный, фиолетовый, зеленый, золотой… Почему отдыхать лучше среди зелени, думать о любви – среди розового и красного, размышлять и созидать – в светло-голубых стенах.
Позвольте, я расскажу вам о своем цвете.
Белый. Вы знаете, его сложно назвать цветом. Белый – это абсолют. Ничто. Нигде. Никак.
Моя одежда белого цвета с тех пор, как я осознал себя как личность. Нет, точнее будет выразиться так: когда я понял, что моя личность слишком сильно отличается от окружающих меня людей.
Я смотрю на самого себя, как на нечто странное и непонятное. Вы никогда не испытывали такого ощущения, что во всем своем теле, во всем своем сознании вы владеете лишь одной крохотной частицей, которая позволяет вам смотреть на мир?
Белый. Всю свою жизнь я искал эмоции в самом себе. Я всю жизнь смотрел на Мелло и втайне желал понять его. Он – то, что я не способен осознать. Он полон чувств и эмоций, он черный, золотой, красный, зеленый. Что значит выражение «им овладели эмоции»?
Я не нашел еще то, что подходило бы моему цвету. Я могу поблагодарить Джованни, но я испытываю лишь слабый отголосок настоящего чувства благодарности. Джованни описывал это так: «Когда ты по-настоящему благодарен, тебя словно распирает изнутри, по щекам катятся слезы, руки немного дрожат…».
Я должен, я обязан благодарить его за то, что он сделал для меня – он описывал каждое человеческое чувство, от самой страшной ненависти (которую не способен испытывать, но которую может себе представить) до самой горячей благодарности. Он отказался описывать любовь и нежность, но, если судить по другим людям, это глубоко индивидуально.
Что-то отделяет меня от того, чтобы что-то чувствовать. Возможно, это и хорошо, ведь иначе я бы не смог так мыслить, я был бы подобен Мелло. Я должен сказать вам, если уж про него зашел разговор, что Мелло я считаю гениальным. Это факт – Мелло уступает лишь Рюзаки. Я не был способен предсказать его действия, пока не рассчитал с помощью Джованни все его эмоции, под влиянием которых он решает, что совершит. Да и сейчас… Я не понимаю его. Что касается меня, то я, безусловно, талантлив. Но не более того. Мне многое дано, но в своих размышлениях я руководствуюсь логикой, дедукцией, множеством теорий, в какой-то степени – интуицией. У меня есть особая система, я не могу ее описать, но я всегда чувствую, если нахожусь на правильном пути. Я знаю, что примерно так же делал и Рюзаки. Но он, в отличие от меня, мог испытывать чувства, что и погубило его в конце концов. Он знал все, он решил задачу… но не хотел выносить приговор Лайту. Я уверен, что он мог бы прижать того к стенке. Но не стал. Я не знаю, как поступил бы я…
В любом случае, эта часть моего рассказа затянулась. Вам незачем знать, что я такое, - представьте себе белый паззл, сложите его – и вы получите меня.

1

Deep beneath the cover of another perfect wonder
Where it’s so white as snow  © RHCP

В ту зиму снег шел особенно сильно, весь приют словно был покрыт белоснежным одеялом.  Другие дети играли на улице, кидали друг в друга снежками, смеялись, закапывали друг друга в снег. Я же сидел на окне и смотрел за ними. Было очень интересно просчитывать вероятность их действий. Я не понимал того удовольствия, которое явно испытывали остальные. Получить по лицу холодным белым комком. Может, это покажется смешным, но до того дня я ни разу не дотрагивался до снега. Если бы не Мэтт, я бы так и не вышел на улицу.
Он зашел ко мне в комнату и сел в углу. На щеках были заметны следы слез, шея – мокрая от растаявшего снега, засунутого кем-то Метту за шиворот.
- Долбанный Мелло, - буркнул он, когда я посмотрел на него.
- Что-то случилось? – вежливо спросил я. Мэтт очень редко заходил ко мне. Я закрывал двери только ночью… но ко мне все равно почти никто не заглядывал.
- Ничего, - он отвернулся. Я испытал что-то похожее на понимание и подошел к нему. Забавно – и в приюте, и позже, все считали, что я намного младше Мэтта и Мелло. Между нами два года разницы, но интересы у нас совершенно различаются. У меня нет возраста – и возрастных увлечений, соответственно. Разве что до восьми я разбирал роботов, а позже у меня появились другие игрушки. Поэтому неважно, сколько мне тогда было лет…
Мэтт – очень странный человек. Иногда мне кажется, что мы с ним чем-то похожи. Например, складом ума. Но тогда все это было еще не так важно, тогда имело значение лишь то, что мокрый замерзший Мэтт забился в угол моей белой комнаты и простужено шмыгал носом.
- Роджер положит тебя в лазарет.
- Без тебя знаю, комок ваты, - беззлобно фыркнул Мэтт и принялся вычищать остатки снега из-под желтоватых стекол своих компьютерных очков. Я дотронулся до его руки – она была просто ледяная.
Надо сказать, что и я, и Мелло, и Мэтт имеем очень большое личное пространство. Прикосновение означает вторжение. Но мне показалось, что я все делаю верно.
Неожиданно Мэтт сморщился, закрыл лицо руками и уткнулся лбом мне в живот. Стало холодно. Я видел, как Рождер гладит Линду по голове, и та сидит со счастливым лицом, словно сытая кошка. Я подумал, что Мэтту сейчас все равно, он, наверное, плачет, потому что ему горько и обидно, поэтому я прикоснулся ладонью к его затылку, а потом сел рядом и обнял. Мне не очень хотелось смотреть на него и что-то говорить. Наверное, именно поэтому он и пришел ко мне.
Через некоторое время Мэтт вытер лицо рукавом и спросил, глядя в сторону:
- Можешь дать мне свитер? Я не хочу сейчас в комнату идти, в коридоре Роджер стоит.
Я кивнул и указал ему на шкаф.
- Все белое… Почему, Ниа?
- Мне так нравится.
- Ты не очень разговорчив, да? У тебя совсем никого нет…
- Мне неплохо и одному, - я пожал плечами и обернулся. У шкафа стоял полуголый Мэтт и натягивал на себя мой свитер. – Извини.
- Ничего. – Мэтта это нисколько не смущало. Наверное, они с Мелло часто переодевались друг у друга на глазах, но мне было странно видеть другого человека, когда тот не полностью одет.
Он повесил на стул свой мокрый красно-черный свитер и присел рядом со мной (я к тому времени снова сел на окно).
- Тебе никогда не хотелось выйти к ним?
- Нет. – я увидел Мелло, подкрадывающегося к Арамису.
- Почему? – Мэтт смотрел туда же.
- Меня не очень интересует погода.
- То есть тебе вообще все равно, что творится на улице? – Мэтт внимательно посмотрел на меня.
- Можно и так сказать, - я поймал себя на то, что говорю непривычно долго.
- Неужели нет ничего такого, что привлекло бы тебя? Там столько всего… Летом – листья, трава, цветы, осенью все такое яркое, а зимой – снег…
- Но ты же играешь целыми днями, какая бы ни была погода, - возразил я. Мэтт, казалось, пытается что-то мне объяснить, но не может.
- Ты не понял, - почти жестко сказал он. Я играю, но я все вижу. А ты собираешь паззлы и не видишь ничего вокруг. Пойдем на улицу.
- Я… - мне и в самом деле не хотелось идти. Солнце скрылось, небо затянуло светлыми облаками, снова пошел снег.
- Идем. Видишь, Мелло в дом пошел… Я хочу показать тебе снег.
И я спрыгнул с подоконника и пошел с Мэттом.

*    *    *

К тому времени, как я переоделся и вышел на улицу, все остальные оттуда уже ушли. Мэтт шел немного впереди, из-под куртки выглядывали длинные рукава моего свитера.
- Стоп, - скомандовал он.
Мы сели на заснеженную скамейку. Было не очень холодно, вокруг лежали сугробы, до которых еще не добрался Мелло с его страстью сыпать снег всем под одежду. Мэтт глубоко дышал, закрыв глаза. Я не понимал, что он делает, но тоже вдохнул глубоко-глубоко. Запах снега, запах зимы проник в меня. Я почувствовал себя неожиданно светло и радостно, несмотря на подкрадывающиеся сумерки.
- Мне вот сейчас очень хорошо, - произнес Мэтт каким-то необычным голосом.
- Мне тоже, - я сказал правду. – спасибо.
- Ты еще ничего не видел. Надо закрыть глаза.
- Что?
- Ну что ты такой правильный, - рассердился Мэтт, - просто закрой глаза и расслабься.
Я подумал, что он насыплет на меня снега, но глаза закрыл. И в эту же секунду меня настигло состояние тихой сонливости, покоя и уверенности. Мне казалось, что я сижу один посреди бескрайнего океана снега. Падающие снежинки таяли прямо на моем лице.
- Это так здорово, - задумчиво сказал я, открыв глаза, и понял, что уже почти темно.
- Ты так полчаса сидел, что я испугался, что ты сознание потерял, - проговорил Мэтт. – У тебя на волосах куча снега. Блестит.
Я улыбнулся. Мне было очень приятно сидеть рядом с ним.
- Я сейчас одну  вещь сделаю, только ты Мелло не растрепи, - насупился Мэтт.
- Какую?
- А вот такую. – Мэтт пододвинулся чуть ближе и прикоснулся к моему виску губами, а потом провел ладонью по моим волосам.
Я не нашел ничего более подходящего, как просто улыбнуться еще раз и взять со скамейки немного снега.
- Он вкусный, - склонив голову, проговорил он.
- От этого можно заболеть. – Роджер говорил, что снег есть нельзя.
- Но вкусно же! Попробуй.
Я откусил маленький кусочек слипшегося снега. Это и правда было вкусно, и я быстро съел весь слепленный снежок.
- Эй, после такого количества и правда заболеть можно! – чуть испуганно вскрикнул Мэтт, но ответить ему мне помешал крик Роджера, раздавшийся из открытой двери столовой:
- Мээээээт! Ниа!!!
- Вот, нас уже ищут. Идем?
- Идем.
И мы пошли на ужин. Я взял Мэтта за руку и так шел с ним, и мне было просто очень хорошо. У меня появился друг, и я не хотел его терять.
Роджер удивленно посмотрел на меня. Но ничего не сказал, а лишь одобрительно улыбнулся Мэтту. Тот слегка сжал мою ладонь.
- Пойдем завтра в парк? Я покажу тебе замерзшее озеро, - шепнул мне Мэтт перед тем, как уйти за свой стол. Я почувствовал, как во мне просыпается какое-то чувство, но, стоило Мэтту отвернуться, как оно исчезло. Однако я был рад уже тому, что я почувствовал хоть что-то.

2.

In between the cover of another perfect wonder
And it’s so white as snow © RHCP

Я никуда не пошел ни на следующий день, ни послезавтра, ни через неделю. Я заболел.
Детям часто говорят не бегать по лужам, не есть снег, не есть грязными руками. Самое интересное заключается в том, что и послушные, и непослушные дети болеют с одинаковой частотой. Послушные, кстати, иногда даже чаще.
Я думаю, если бы я не знал, что от снега можно заболеть, я не лежал бы в кровати с температурой под сорок.
Моменты болезни почти стерлись из моей памяти, но кое-что я все же помню. Я помню утро, когда проснулся и понял, что не могу пошевелиться от страшной головной боли, что меня трясет, а комната словно ходит ходуном. Вместо слов из горла вырывался тихий хрип. С трудом повернув голову, я посмотрел на часы: девять утра. Я пропустил завтрак. Обычно в таких случаях Роджер посылал кого-нибудь за проспавшими, и их кормили чуть позже, предварительно прочитав пару лекций.
В дверь постучали.
- Эй, вата!
Я не мог ответить.
- ВАТА!!! – Мелло был явно в хорошем настроении. Каждый раз, когда его кулак ударялся о дверь, в мою голову словно забивали гвозди. – Эй, открывай!!!
Я совсем забыл, что запер дверь на ночь. Стук стих, но через некоторое время раздался тихий щелчок, и в комнату ввалились Мелло и Мэтт.
- Чем орать, взял бы железку и вскрыл бы дверь, - выговаривал мой друг обиженному Мелло, - всегда ты… О Боже.
Его взгляд упал на меня. Увиденное ему явно не понравилось.
- Роджера позови. Быстро.
У меня не было сил удивляться тому, как скоро повиновался обычно упрямый Мелло. Последним, что я запомнил, был встревоженный Мэтт, положивший мне ладонь на лоб.
Несколько дней прошло как в тумане. Капельницы, врачи, полная тишина, нарушаемая только редкими горестными вздохами приходящего иногда Ватари. Кажется, около моей кровати был даже Эл – мне вспоминается его лицо с выражением сочувствия. Помню Мэтта, держащего меня за руку. Помню снег, валивший за окном. Помню…
В один из дней я проснулся с ясной головой. Очень слабый – ноги дрожали и подгибались, когда я самостоятельно ковылял в туалет. А на столе лежала плитка белого шоколада, большой паззл и открытка. «Счастливого Рождества». Я проболел Рождество, но мне не было особо обидно. Несмотря на семейную атмосферу, царящую в Вамми-хаусе, я прекрасно понимал, что настоящее Рождество может быть только с настоящей семьей. Я не мог принять Роджера или Ватари как отца, как делали многие, кто попали в приют совсем малышами. Мне было пять лет, и я не помнил своей семьи, но… Не мог принять и их. Любил, но семьей назвать не мог.
Чуть позже зашел доктор, улыбнулся, позвал Роджера. Меня осмотрели и заявили, что я почти здоров.
- Много пить. Горячий чай с медом. Бульон. Книжки-игрушки. На улицу пока нельзя, а то снова снега наешься.
- Откуда вы…? – я вопросительно посмотрел на него. Понятно, что Мэтт сказал… Я не мог на него обидеться за это. Но я хотел услышать это от доктора.
- Твой друг очень за тебя волновался. Рассказал, что ты долго гулял, съел снега, сидел на холодной скамейке. Ему ничего бы не было, а ты слишком долго сидел в доме. Счастливого Рождества, малыш, - доктор потрепал меня по голове и вышел. Я взял шоколадку и паззл.

Когда я окончательно выздоровел и вышел на улицу, было очень холодно, но солнечно. Снег лежал смерзшейся твердой коркой, не лепился, а больно кусал руки. Я понял, чего мне не хватает, если не считать занятий: я давно не видел Мэтта и Мелло.
- Мелло в лазарете, - сказал Арамис, по привычке теребя ворот, - заразился от тебя. Ты себя как чувствуешь? Завтра Новый Год!
- Я… хорошо, спасибо… - чуть заикаясь, произнес я. Я всегда боялся говорить с Арамисом – он был каким-то слишком взрослым, слишком сильным. В нем был какой-то неясный надлом, проявляющийся иногда в его взгляде, голосе; даже в том, как он перебирал веревочки на толстовке, чувствовалась непонятная обреченность. Только через несколько лет я узнал, что давило на него все эти годы.
В лазарете было чисто, светло и достаточно уютно. Поскольку врач приходил ко мне в комнату, мне не довелось лежать здесь (помню, как Роджер ругался с врачом, настаивая на том, что меня нельзя переносить в другую обстановку). А вот Мелло лежал на постели у окна, хрипло дышал и кашлял во сне.
- Ниа… - раздался за моей спиной тихий голос Мэтта.
- Я… здравствуй… я пришел… - я кивнул в сторону Мелло. Мэтт выглядел не лучшим образом – спутанные волосы, синяки под глазами, потрескавшиеся губы.
- Я рад тебя видеть, - он приобнял меня за плечи. Мы сели на соседнюю кровать. – меня не пускали к тебе. А Мелло прокрался подарки положить – и…вот.
Я поблагодарил за подарки. Извинился, что не приготовил ничего для них.
- Мне казалось, Эл был…
- Да, он приезжал на Рождество, - зевнул Мэтт, - его подарок для тебя у Роджера.
- Здорово, - я снова посмотрел на Мелло. – Ты давно спал?
- Угу… - голова Мэтта склонилась на бок. – Надо идти, а то если засну здесь, будет нехорошо.
- Хочешь, я побуду рядом с Мелло? - спросил я. Мне не очень хотелось, но Мэтт и правда выглядел очень утомленным.
- Не стоит… - он собирался сказать что-то еще, но повалился на подушку и заснул. Я закрыл его одеялом и прилег рядом, собираясь смотреть за Мелло. Но Мэтт был такой теплый, за окном смеркалось… Я уснул, прижавшись спиной к животу Мэтта. Сквозь сон я чувствовал, как его руки легонько обняли меня.

3.

Now you bring it up
I'm gonna ring it up
Just to hear you sing it out © RHCP

Новый год мы провели втроем. Мне было немного странно не идти спать в десять вечера, а после торжественного ужина идти в комнату Мелло, где стояла небольшая елочка, и пить шампанское, сидя на высокой кровати с черными простынями.
- Не спаивай ребенка, - хихикнул Мэтт, когда Мелло протянул мне бокал. Это было мое первое знакомство с алкоголем, и, должен сказать, на вкус это было омерзительно, но по телу словно быстро побежали смешные искорки – стало жарко-жарко, а голова стала какой-то слишком легко.
- Где тут ребенок, на два года младше, - фыркнул Мелло, откусив порядочный кусок черного шоколада.
- Одиннадцать – не время начинать буйную жизнь, - добродушно ворчал Мэтт.
- Ты в это время уже курить пробовал! – хмыкнул Мелло. – А я шоколад с мариху…
- Ууух, что-то тебя понесло, - присвистнул Мэтт.
- Ну хоть в чем-то я вату обошел.
- Я больше не буду, - вставил я, заметив, что Мелло наливает мне второй бокал.
- Дело твое, - пожал он плечами.
Мы немного попрыгали вокруг елки, раскидали подушки по всей комнате и свалились, запыхавшиеся и усталые,  на кровать. На большее фантазии детей Вамми не хватило. Вернее, при мне Мэтт не хотел «творить непотребства», за что я ему сильно благодарен – мне и простое общение давалось с трудом. Но одна «непотребная вещь» все-таки произошла.
- Давайте поиграем во что-нибудь? – предложил Мелло, облизывая пальцы. По его глазам было видно, что он что-то задумал.
- Хм, - предостерегающе посмотрел на него мой друг, - о чем это ты?
- Не бойся, я не предлагаю крошке Ниа смотреть порно.
- МЕЛЛО!
- Ай! – метко запущенный кусочек шоколада попал Мелло в нос. – ну все. Шампанское допили, бутылка пуста. Предлагаю использовать ее по назначению.
- Это как? – не удержался я.
- А вот так. Я кручу бутылку… на кого она попадает, того целую в щеку. Тот, кого целую, тоже крутит бутылку. Когда на одного и того же человека попадет еще раз, я его поцелую немножко дальше.
- Ничего хорошего из этого не выйдет, - приподнялся Мэтт, - Ниа еще…
- Я согласен, - сказал я. Искорки бегали по всему телу, и мысль о том, что Мелло поцелует меня в щеку, почему-то не казалась неправильной и плохой.
- Надо решить, на чем игра остановится, - решительно проговорил Мэтт, надев мне на голову красный колпак. – нам еще только по тринадцать, и…
- И Роджеру вовсе не обязательно знать, что мы ЗНАЕМ, чем это может закончиться, если все зайдет слишком далеко, - очень мягко ответил Мелло. Я не совсем понимал, о чем они.
- В любом случае, я за тобой слежу, - тихо прошептал Мэтт.
Когда мы уселись на полу, Мелло раскрутил бутылку. Она указала горлышком на дверь.
- Теперь Мелло должен поцеловать дверь? – невинно спросил я.
- Нет, теперь дверь должна поцеловать Мелло по носу. И посильнее, - буркнул Мэтт, но, наткнувшись на мой взгляд, объяснил, - если попадает на что-то неживое, бутылку берет следующий. То есть я. В данном случае.
Бутылка, раскрученная Мэттом, указала на меня. Мелло зашелся в приступе истерического смеха. Я вспомнил, как Мэтт касался губами моего виска в тот день, когда показывал мне снег. Я думал, будет примерно так же, но Мэтт внимательно посмотрел мне в глаза, погладил меня по щеке (под хохот валяющегося на спине Мелло) и нежно чмокнул в щеку.
- Вы напоминаете мне девчонок, - Мелло сел обратно. Я крутанул бутылку. Затаив дыхание, я следил, как она почти остановилась на Мэтте, но прокрутилась чуть дальше и указала на коленку Мелло. Тот ехидно улыбнулся.
Я закрыл глаза и быстро клюнул его где-то рядом с носом.
Мэтт засмеялся:
- Это не так просто, Мелло.
- Ничего. Нас только трое, - они снова говорили о чем-то мне непонятном… но теперь я пожалел, что поцеловал Мелло так быстро. Искорки начали бегать по мне все быстрее и быстрее. 
- Поганец, - фыркнул Мэтт. Бутылка указывала на меня.
- Сейчас я покажу крошке Ниа, как можно целовать в щеку, - промурлыкал Мелло, вставая с места и заходя мне за спину. Я обернулся, но он прикрыл мне глаза ладонью и прошептал на ухо, - тсссс… Мы ведь не хотим, чтобы Мэтт надавал нам по попе?
- Что?! – переспросил я, убирая его руку. Дыхание Мелло щекотало мне шею.
- Хм. – Мелло потерся об меня щекой и прижался губами к уголку моего рта. Искорки разгорались в маленькие огоньки. Я хотел сказать, что это не совсем щека, но стоило мне открыть рот, как язык Мелло прошел по моим губам.
- Мелло! – крикнул Мэтт таким страшным голосом, что тот отпрыгнул назад и сел на место, виновато покосившись на полосатого. – ты перебрал.
Я дотронулся до губ кончиками пальцев. Губы были мокрыми.
- Это плохая игра, - хмурился Мэтт. – Давайте так: если кто-то кого-то хочет поцеловать, пусть он это сделает безо всяких бутылок, а потом все пойдем спать, потому что уже пять часов утра, и у Ниа уже глаза сами закрываются.
Это было правдой – я давно уже скрывал зевки.
- Ты сам сказал, - пожал плечами Мелло, толкнул Мэтта на ковер и поцеловал того в губы. Пожалуй, в тот момент я был близок к тому, чтобы сильно удивиться.
- Ты!… - возмущенно закричал Мэтт, сбрасывая Мелло,  - ты… ты… извращенец!
- Да ну, - ухмыльнулся Мелло. – Ладно, и правда – спать пора. Я думаю, Ниа не стоит сейчас идти в свою комнату. Кровать большая, все поместимся.
- Как ты, Ниа? – спросил Мэтт.
- Я… останусь, - прошептал я, чувствуя, что засыпаю и ничего не могу с этим поделать.
- Клади его в середину. И только попробуй протянуть к нему ночью руки, - тихо-тихо ругался Мэтт.
- Я и правда перебрал, - шепотом оправдывался Мелло, забираясь под одеяло и укрывая меня.
- Все, всем спать, - зевнув, скомандовал Мэтт и приобнял меня за плечи.
- Спокойной ночи, - сонно отозвался я.
- Спокойной ночи, - не менее сонно ответил Мелло. Во сне он был похож на ангела.

4.

Step from the road to the sea to the sky
And I do believe what we rely on. (с) RHCP

За зимой пришла весна, белый сменился серым, нежно-голубым, темно-коричневым. Сладко болела голова. Не настолько, конечно, чтобы отвлечь меня от учебы и работы, собирания паззлов и домиков из игральных костей, но достаточно, чтобы Мэтт мог вытащить меня на улицу.
- Еще раз повторю… - Мэтт затянулся сигаретой и потушил ее о мокрый ствол дерева, после чего аккуратно кинул в мусорное ведро, - между нами есть громадная разница.
- М? – разумеется, я знал, что он мне скажет. Что я слишком в себе, что я отрекаюсь от мира ради вселенной в своей «чертовой белой башке».
- Ты слишком много сидишь внутри своей чертовой белой лохматой…головы, - засмеялся Мэтт. Смех был чуть грубоватым, у Мэтта ломался голос, и он очень стеснялся этого, предпочитая молчать. Он компенсировал это молчание общением со мной и Мелло. Следует заметить, что четырнадцатилетний Мэтт очень сильно отличался от тринадцатилетнего. Словно и впрямь существовала какая-то граница между ребенком и взрослым…

*Хотя ни один из детей Вамми никогда не был вполне ребенком. Детские эмоции и детские мечты, но всегда по-взрослому жестокая правда, по-взрослому тяжелые задачи и весьма взрослая ответственность. Все это рождало нас такими, какими мы становились со временем – привязанными к условностям в собственной жизни и парящими на недоступных для обычных умов высотах. Мелло перед своей смертью был озлоблен и гениален, но все  так же по-детски трогательно привязан к шоколаду. Это не было его визитной карточкой или отличительной чертой, это не стало его почерком в разборках, в которые он ввязывался – уходить, аккуратно откусывая кусочек шоколада. Он всего лишь любил шоколад…потому что иные привязанности для вышедших из Вамми могли в конечном счете оказаться смертельными.
Да, мы можем позволить себе очень немногое. Шоколад и крестик на шее. Сигареты и игры. Игральные кости и домики из карт. Любимые позы работы. Любимый тон разговора. Это кажется особым, запоминающимся – потому что у нас нет ничего иного.
Мэтт выбрал сигареты, и никто, - даже Роджер, даже Ватари, приезжающий иногда, даже Л - не смел их отобрать. Мэтту было четырнадцать. Ни один из нас не рассчитывал дожить до тридцати. Ему было четырнадцать, но иногда я чувствовал бездну отчаяния и боли, с которой не в силах справиться обычный подросток. Мэтт же по-взрослому брал пачку сигарет и уходил «подумать», а затем по-детски беззащитно шмыгал носом у меня или Мелло на коленях, когда, вернувшись, искал тепла.
Нам не суждено повзрослеть. Мы должны сочетать в себе гибкость детского ума и взрослую стойкость, умение восстанавливаться и умение помнить все, мы должны иметь идею, ради которой мы действуем… Повторюсь – мы и не думали о тридцати годах. Да что там говорить, мы и о собственном завтрашнем дне не имели права думать. Дело должно быть раскрыто, даже если мы будем устранены. Как раз первого февраля, в день рождения Мэтта, мы закончили основной курс. Мы уже могли самостоятельно вести дело. Мы уже могли полностью осознать, кто мы.*

В любом случае, я любил Мэтта, каким бы он и был.
- Что поделаешь, если в голове бывает интереснее, чем за ее пределами.
- Надо открыть пошире глаза, - задумчиво проговорил он, - как можно шире. Я идиот, Ниа, на свете столько всего, а я зависаю в интернете и играх. Но, по крайней мере, я осознаю, какой я идиот – все равно мир вокруг мне не понять.
Я улыбнулся. Мой мир был белым-белым, несмотря ни на что. В нем был запах снега, вкус снега, четкость и логика ледяных кристаллов и снежинок. Идеально. Абсолютно. Я сказал об этом Мэтту.
- Я не могу так. Я все равно умру в ближайшие десять лет… как и ты, как и Мелло. L, M, N…
- Интересно, кто будет О? – я перевел тему.
- Не знаю…
- Какой-нибудь ОООООлигофрен, - раздраженный голос Мелло разрушил нашу идиллию задумчивости.
- Не в духе? – хмыкнул Мэтт.
- Разумеется. Я снова второй после Ваты.
- Не называй его так.
- Вот что тебя волнует больше? То, как я его называю, а не то, как я себя чувствую? – возмущенно вскрикнул Мелло.
Мэтт поморщился.
- Ты второй,  и ничего с этим не поделаешь. Я так вообще третий… Пора понять, что тут малыш Ниа нас делал, делает и будет делать.
- Ты всегда первый, - обратился ко мне Мелло, - почему так? Я не понимаю. У тебя не очень сложный способ мышления, ты не особо гениален, ты младше меня, ты… - он замолчал, переводя дыхание. О нет, как же ошибаются те, кто говорят, что Мелло меня ненавидел. Он никогда не ненавидел меня. Что угодно, только не это. И тогда он смотрел на меня очень грустным взглядом, и злость его была направлена в основном на себя и немного на Мэтта, но не на меня.
- Я не способен чувствовать. Меня не могут отвлечь эмоции. Мне не важно быть первым, - я сказал ему правду. Правда – вот то, что на всю недолгую жизнь связало нас обоих. Он говорил правду – о моем мышлении, о моем таланте, обо всем. Мелло мог лгать кому угодно, кроме нас с Мэттом.
-Ты думаешь, избавься я от лишних чувств, я стал бы лучшим? – Мелло плюхнулся на мокрую зеленую скамейку и скомкал фольгу от шоколада. Мэтт кашлянул. Я молчал, не зная, что сказать.
- Тогда ты бы стал третьим, - проговорил наконец Мэтт. - У меня эмоции на среднем уровне, соображение – что-то между тобой и Ниа, желание быть первым – да никакого, меня не это интересует. Мы сейчас вместе, а через пару лет нас раскидает кого куда… и не будет первых и вторых, будут раскрытые и нераскрытые дела.
- Мдааа… - протянул Мелло, - ты, как и всегда, полон здравого смысла. Придется примириться с этим… но вы же знаете меня. Я не всегда себя контролирую. Сейчас вы – мои лучшие друзья, но однажды я не выдержу и… Я не знаю, что случится. Может, я уйду из Вамми. Может, подамся в мафию. Я не знаю, на что способен. Просто… я прошу вас, - Мелло опустил голову так, что за светлыми волосами не стало видно его глаз, - не забывайте сегодняшний день. Когда-нибудь… когда ваш Мелло совершит что-то очень-очень плохое… вы сможете его понять.
Это было настолько непохоже на него – признание собственной слабости, взгляд в себя, такая звериная тоска в голове, что я почувствовал какой-то ком в груди. Наверное, так начинают плакать. Но Мелло меня опередил – он трясся в тихой истерике, закрыв лицо плотно сжатыми кулаками, и по его щекам текли злые горькие слезы.
Мэтт молчал. Он знал его намного лучше, чем я.

5.

Finally divided by a world so undecided
And there’s nowhere to go © RHCP

Мне исполнилось двенадцать, но внутри меня ничто не изменилось. Все такие же белые мысли, все такие же белые волосы, все такие же белые паззлы.
- Никакого прогресса, - морщился Мелло.
- Никакой в тебе жизни, - огорчался Мэтт.
- Никаких изменений, - заключал доктор.
- Никаких отклонений, - твердил Роджер.
- Идеально… - шептал Эл.
Я был нужен таким – и я оставался таким.
Мы оставались в Вамми, но по сути являлись группой детективов. Наши комнаты были завалены бумагами, и, пока наши ровесники учились, мы практиковались под надзором Эл. Иногда он приезжал в приют, чтобы навестить учащихся – для всех он был олицетворением гениальности; он был идеалом, но мы знали, что он не идеален.
В те дни, когда он бывал в приюте, мы ждали его – все вместе, втроем, в отдельном кабинете, держа в руках стопки отчетов.
Он по отдельности беседовал с каждым из нас, потом рассказывал что-то из своей практики, открывал нам особенности своего мышления. Эти уроки были поистине бесценны. Каждый учился чему-то своему.
- Мэтт, не будь так небрежен. Это не игра, ты не можешь так распоряжаться чужими жизнями. Ты не имеешь на это права. Да, пусть сейчас все обошлось, но в следующий раз удача может изменить тебе, и ты будешь расплачиваться своей совестью за тех, кто погиб по твоей вине. Ты не царь и не бог, ты всего лишь детектив. Ты не сможешь перезагрузить эту жизнь.
- Мелло, отсеки все лишнее. Ты принимаешь во внимание не только нужные, но и бесполезные детали.
- Но как, черт подери, их отличить!? – взрывался обычно Мелло, - они же абсолютно равноценны и со стороны ничего общего с делом не имеют! Почему то, что он хромал, это важно, а то, что он левша, например, не имеет никакого значения?! Или важно и то, и другое?
Когда у Мелло происходили такие вспышки, Эл задумчиво смотрел на него и чуть приподнимал бровь. Мелло давился шоколадом и зло замолкал.
- Твоя беда в том, что ты видишь все со стороны, как ты сам и заметил. У тебя никак не получается проникнуть в дело, ты видишь его, как обыватель, смотрящий на экран телевизора. Самый старый и самый верный способ раскрыть преступление, то, чему учат в самый первый год, то, что тебе даже малыш подскажет, - поставить себя на место преступника. Не свидетеля, не жертвы, а преступника.
Мелло молчал и злился. Все терпеливо ждали, пока он справится со своими эмоциями. Эл продолжал:
- Ты слишком нетерпелив. Я не понимаю, куда ты торопишься. Ты раскрываешь все дела, которые поступают к тебе, но ты тратишь на них слишком много энергии и времени. У тебя не будет такой возможности, когда… - Эл отворачивался и чуть вздыхал, - Мэтт, передай мне сахар, пожалуйста. Так вот, Мелло. Ты – преступник. То, что ты левша, для тебя нормально. Ты знаешь, что люди не обратят внимания на то, в какой руке ты держишь пистолет, им будет не до этого. А вот то, как ты хромаешь, они заметят. Просто ведь, правда? Но стоит тебе показать им, что ты левша, они запомнят и это. Ты не должен дать им понять, что отличаешься от них. Отсюда вытекает следующая деталь, следующий паззл: ты знаешь, что твой подозреваемый все заносит в ноутбук. Самые незначительные вещи: вроде расписания поездов, которое можно записать в блокнот. Ты многое угадываешь интуитивно – твой подозреваемый и впрямь левша, он не выдает себя напрямую, но слишком хорошо все прячет. Он не столь опытен, как ты видишь. Многие преступники, обладающие острым умом и необычным мышлением, все же допускают эту ошибку.
Мэтт слушал, прищурившись и сглатывая слюну – ему страшно хотелось закурить, но дело было намного важнее. Эл усмехался и разрешал тому достать сигареты, прочитав перед этим лекцию о вреде курения. Мэтт курил в окно. Мелло был раздосадован, но спокоен. Эл устало улыбался и продолжал:
- Если перед вами стоит задача вроде той, что попалась Мелло, вы должны искать того, кто идеален – настолько идеален, что в это даже не верится. Как вы видите, это простое дело – здесь один преступник, одно преступление, одна жертва, но много подозреваемых. Мелло хорошо справился с ним, полиция была бы сейчас только на пути к разгадке, а преступник уже пойман и получил по заслугам. Справедливость восторжествовала. Я хочу, чтобы вы поняли одну вещь: я не могу научить вас большему, что вы знаете. Скажу даже так – мы с вами знаем поровну. Единственное, что я действительно могу – показать вам все доступные мне грани человеческого мышления… и привить вам милосердие.
Последние слова тогда казались лишними и ненужными, но позже я понял, что он имел в виду.
Эл, человек, который был лишь на несколько лет старше нас, безумно одинокий, такой… беззащитный… Страшно было видеть, с каким трудом он выдерживает эту ответственность – быть грозой преступников. Раскрытие преступлений – самое малое из того, что он совершил. Да, он научил нас ценить то, что мы имеем. Это не касается работы, но оказалось тесно связано с нашей жизнью.

*          *        *

- Ваши судьбы переплетены. Я знаю, что скоро умру.
Когда Эл в последний раз был у нас, мне было тринадцать, Мелло и Мэтту – по пятнадцать. Эл выглядел очень уставшим. На секунду мне показалось даже, что он уже мертв, но в ту секунду он заглянул мне в глаза и скупо улыбнулся. О нет, он был жив, он страстно желал жить, но у него не было больше сил. И – да, я верил в это – он предчувствовал свою смерть.
- Что?! – воскликнул Мелло.
- Да? – спокойно спросил Мэтт.
- Ясно… - прошептал я.
- Я хотел бы поговорить с каждым из вас отдельно.

Я не знаю, о чем он говорил с Мелло и с Мэттом. Знаю только, что невозмутимый Мэтт вышел из комнаты с заплаканными глазами, а несдержанный Мелло хранил молчание, а лицо его было белее снега.
Настала и моя очередь.
- Садись, - тихо проговорил Эл. Я присел рядом с ним на диван. Он поставил передо мной чашку кофе.
- Я вижу вас в последний раз? – спросил я, уже зная ответ.
- Ты знаешь ответ. Мы оба его знаем. – Эл закрыл глаза и вздохнул, - сейчас это уже не важно. Я передаю вам все материалы о деле Киры, все свои догадки. Я знаю, кто Кира, как он действует, кто он, каковы его мотивы… для меня и для тебя мозаика полна. Не хватает одной маленькой детальки. Когда ознакомишься с делом, ты увидишь, что на ней нарисовано. Беда в том, что для всех остальных эта деталь является самой важной. Доказательства. Впрочем, не будем сейчас об этом, ты узнаешь все в свое время.
- Как скажете, - я осторожно глотнул кофе. Он был таким сладким, что я невольно сморщился.
- Я хочу попросить тебя кое о чем. – Эл закрыл лицо ладонями, - ты можешь забыть все, о чем я говорил раньше и еще буду говорить, но… В тот день, когда ты узнаешь о моей смерти, сходи в церковь. Постой в свете солнца, просвечивающего через витражи. Закрой глаза. Прислушайся. Может, тогда ты поймешь меня до конца. Я знаю, что сейчас ты еще ребенок, как бы ты ни был талантлив. Ты очень похож на меня. Скажи мне, что ты думаешь обо мне?
У меня не было времени задуматься над его просьбой, так быстро он задал этот неожиданный вопрос.
- Вы…
- На «ты» сегодня.
- Ты… - я запнулся. Это было сложно – воспринимать Эл как равного, - ты очень одинок.
- Сейчас, в данный момент – нет, Ниа.
- Ты ценишь человеческую жизнь выше раскрытия преступления, - я наконец набрался храбрости заявить ему об этом, - и мне кажется, умрешь ты именно из-за этого.
- Ты прав. – Эл посмотрел мне в глаза. По его щекам стекали слезы, - у меня нет сил обвинить Ягами Лайта. Сейчас я вижу, что это возможно… есть несколько вариантов заставить его признать себя кирой – не словом, а делом. Но я не могу. Зато ты – сможешь. Ты не был с ним так долго. Кира – это чудовище, проросшее в Лайте. Необходимо убрать Киру. И я не могу пожертвовать Лайтом. Зато ты – сможешь…
Последние слова он проговорил так тихо, что я с трудом его расслышал.
- Теперь о тебе. Все это время я наблюдал за тобой, Мелло и Мэттом. Ты более всех похож на меня, ты заставишь Киру почувствовать себя в клетке. Ты – мой наследник.
Я подавленно молчал. Уж чего-чего, а этого я не добивался.
- Тебе не мешают эмоции, твой почерк очень похож на мой… но ты никогда не справишься без Мелло и Мэтта. Я вижу, что тебе очень сложно чувствовать. Это – твой недостаток, слабое место. Мелло будет твоими руками, пусть непослушными и своевольными, но гениальными и очень сильными. Мэтт будет сдерживать его…
- Но… - я хотел отказаться. Я не могу, я не должен, я не… не достоин. Но я не смог отказаться, видя влажные глаза Эл, чувствующего свою приближающуюся смерть.
- Мелло понимает, что не он возглавит дело. Из нас всех лишь он способен поставить себя на место Киры, но захочет ли он? Здесь будет немало твоей работы… 
- Сколько еще времени ты даешь себе?
- Немного. Осень, зима... Не буду просчитывать вероятности. У тебя будет больше времени. Между моментом моей смерти и тем временем, когда тебе передадут дело, ты успеешь… - он замолчал.
Я не стал спрашивать.
Мы выпили еще кофе. Поговорили о музыке. О смерти А. он рассказал мне историю ВВ. Я рассказал ему о снеге. А когда настало время прощаться, Эл неловко обнял меня и погладил по голове. Я попрощался и тихо закрыл дверь; он остался сидеть там один – прижав колени к груди, глядя в одну точку, с влажными щеками, похожий на нелепую нахохлившуюся птицу.

6.

The more I see the less I know
The more I like to let it go…hey oh © RHCP

Как-то раз Мэтт показывал мне, как пройти к их с Мелло любимому месту на озере. Я не хотел сейчас находиться на пляже, где  я наверняка не буду сейчас один. Минут через пятнадцать я, согнувшись и закрывая лицо руками, чтобы не поранить лицо о колючие кустарники, по секретным тропинкам Мэтта вышел на берег.
Мелло смотрел на свое отражение.
- Все? – резко спросил он, оглянувшись на меня.
Я кивнул.
- Так странно… Мне кажется, он уже умер… - Мелло тяжело вздохнул.
Я присел рядом с ним. Руки Мелло чуть дрожали, когда он поправлял волосы.
- Он приехал ради нас, как думаешь?
- Да, - Мелло наклонился к воде. – Роджер сказал. Еще он сказал, чтобы Мэтт шел с ним к компьютерам, а я возвращался к ужину.
Мы посидели еще немного, пока небо не заволокло тяжелыми темными облаками. Стало неуютно и холодно. На поверхности воды рядом с Мелло пошли круги.
- Идем? – предложил я. – Дождь начинается…
- Сейчас, - как-то глухо отозвался он. Я оглядел озеро – оно было гладким, как зеркало. Мелло плакал, стиснув зубы и упрямо глядя на горизонт.
* Может быть, кто-то до сих пор считает Мелло плохим человеком? Скажите мне, вы, выросшие спокойно, не знавшие никаких проблем, не перенесшие в раннем детстве того, что перенес Михаэль (да, сейчас я назову его так) – вы можете осудить его за то, что он совершил впоследствии? За смерти, лежащие на его совести, искупленные страшной болью и его собственной смертью… так легко судить, если ты не знаешь человека… Так легко…*

Может, я делал это зря. Мне тоже было плохо, но скорее очень досадно, горько и обидно. Я не был готов рыдать, как Мелло, крушить технику, чем сейчас наверняка занимался Мэтт. Я мог только сидеть и размышлять, как обычно, - или попытаться утешить Мелло. Глупо, конечно… Но я обнял его и прижался головой к его груди.
- Ты что делаешь, вата? – Мелло порывисто обхватил меня за плечи и уткнулся носом мне в затылок, - что ты делаешь, дурацкая ты хладнокровная вата? Я сейчас потеряю контроль, и…
- Теряй, – сказать это было очень легко, но к тому, что за этим последовало, я готов не был. Мелло как-то странно всхлипнул и толкнул меня на землю, после чего сел рядом и стал водить по моим губам кончиками пальцев.
- Ты понимаешь, что это зайдет дальше, чем детская игра в бутылочку? – он оглядел меня злыми прищуренными глазами; пустота, таящаяся в них, заставляла отводить взор. Меня начала бить дрожь, когда я понял, о чем он. Когда тебе тринадцать, и ты знаешь слишком много, но испытал еще слишком мало, подобные вещи и даже мысли о них вселяют в тебя леденящий ужас, сковывающий все твое тело. Перед моими глазами встал Мелло на тот новый год; Мэтт, сидящий на заснеженной скамейке. Снег. Белый. Белый-белый…
Я сглотнул и закрыл глаза. И молча кивнул.

Мэтт.
Роджер не стал ругаться из-за испорченных компьютеров, он просто выставил меня на улицу, горестно озирая обрывки проводов и развороченные платы. Думаю, ему тоже было не слишком весело.
Я закурил. Небо из безоблачного и голубого быстро становилось неприятно серым. Ветер гонял по дорогам сорванные листья, мелкий песок и тучу неприятно колющей руки и лицо пыли. Навстречу мне попадались беззаботно беседующие дети и подростки – чтоб им всем сдохнуть, они не знают и никогда не узнают, зачем сегодня приезжал Эл. Им еще только предстоит пережить его смерть. Мы же должны носить ее в себе.
Мне было страшно за Мелло – в своем горе он мог натворить много нехорошего. Он ведь псих, сумасшедший, он не способен себя контролировать, если перейдет определенную черту. Наверное, он сейчас на озере, и не дай Бог, если там окажется еще кто-то. Мелло либо изобьет его, либо трахнет, чтобы на время заглушить свою боль. Я подумал о Ниа, который наверняка сейчас сидит в своей комнате один на один с собой. Белый среди белого, с белыми мыслями и белыми эмоциями. Вряд ли он пошел куда-то еще, хотя… По своему детскому еще убеждению в том, что друзья не могут сделать больно, он мог отправиться за Мелло, чтобы попытаться его утешить… Господи.
Я выругался и побежал к озеру; меня провожали недоумевающими взглядами – что, этот полосатый придурок бежит под дождь?
У каждого из нас есть места, которые ему чем-то памятны. Для нас с Мелло таким местом всегда был пологий берег, окруженный со всех сторон колючими зарослями, откуда открывался красивый вид на приют и лес за ним. Пробраться туда почти невозможно, если не знать вытоптанных нами тропинок. Сейчас я сильно пожалел о том, что показывал их Ниа – с его памятью запомнить их было проще простого, а пройти по ним снова для него затруднений не составит точно.
Матерясь и обдирая одежду о ветки, я пробирался к нашему берегу. Вот уже видна гладь воды, вот уже…
Увиденное заставило меня резко остановиться и остаться в кустах. Я не поверил своим глазам.
Мелло с выражением исступления и какой-то одержимости нависал над Ниа, лицо которого исказилось от боли.
- Ниа… - прошептал я тихо, прислонившись головой к стволу дерева. Я почувствовал, как глаза наполнились слезами. Мелло, подонок, что же ты творишь?
Ниа медленно повернул голову в мою сторону. Мелло продолжал резко двигаться, впиваясь ногтями в плечи Ниа, оставляя на них кровоточащие царапины. Когда Ниа повернулся, я заметил на его шее укус Мелло.
Ниа смотрел мне в глаза все это время, и я не мог оторваться от этого жуткого зрелища – один мой друг, потеряв рассудок, причинял другому страшную боль, а другой лишь закусывал губу, чтобы не закричать, и лишь иногда тихо вскрикивал. Я не мог пошевелиться. Я не мог раскрыть рот и закричать Мелло, чтобы он перестал сходить с ума.
«Я знал, что что-то подобное произойдет», – говорили полные слез глаза Ниа.
«Ты не должен быть здесь», - я ответил ему взглядом.
«Кто-то же должен».
«Но не ты».
«Мэтт…» - Ниа на мгновение отвел взгляд, когда Мелло шумно задышал ему в ухо.
«Я убью его. Я…»
В этот момент я увидел глаза Мелло – пустые, страшные, холодные. До этого я никогда не видел его настолько безумным.
- Мелло, - тихо позвал я, когда тот повалился на траву, глядя в небо все теми же безумными глазами. – Мелло, друг, приди в себя…
- Он очнется, - прошептал Ниа, стараясь сесть.
- Ниа, - я подбежал к нему, перешагнув через лежащего Мелло. Я уверен в том, что он и сейчас меня не заметил. Когда Мелло смотрит такими глазами, пустота не только в его взгляде. Пустота в его сердце, в его голове – внутри. Но и снаружи – тоже пустота. Мелло говорил, что когда он теряет рассудок, он иногда перестает видеть из-за красного тумана перед глазами. Возможно, это и хорошо. Он мог бы натворить куда больше дел, если бы хорошо видел в такие моменты.
Ниа сел, беззащитно глядя на меня.
- Ты зачем сюда пришел, глупый ты кусок ваты, - закричал я, вытирая кровь с его плеча.
- Так было надо. – ответил он в своем духе.
- Ты идиот. Ты дебил. Ты… Чертова вата, Ниа, что же я теперь делать буду?
- Дай мне мою кофту, пожалуйста, - кротко проговорил он.
- Есть ты сейчас наденешь кофту, то будешь похож на ВВ. – я задыхался от ощущения слепой ярости и беспомощности. Ниа погладил меня на ладони, и я сел рядом с ним.
- Ты…как ты? – сказал я, относительно успокоившись.
- Больно.
- Идти сможешь?
- Мне бы встать сначала, - он схватился на мое плечо и приподнялся, стыдливо отвернувшись. Мне стало так безумно его жалко – голый, окровавленный, смущенный, заляпанный спермой Мелло.
- Ниа… - у меня запершило в горле, когда я посмотрел на него снизу вверх. Он погладил меня по голове и поковылял к озеру. Когда я вскочил, чтобы ему помочь, он ласково остановил меня и указал на Мелло.
- Ему сейчас твоя помощь нужно намного больше.

Мелло.
Этот день мы все втроем запомним надолго – в этом-то я точно уверен. Проснуться от того, что Мэтт накурил к твоей комнате, поговорить с Эл, который собрался умирать, провести пару часов наедине с головной болью, потом понять, что ты по-жесткому имеешь своего друга… Насыщенно, не правда ли?
Когда я пришел в себя и, лежа, поднял голову от земли, шел дождь. Мы были все там же, на озере, -  под раскидистым буком, так что на нас не упало ни капли. Мэтт сидел, прислонившись к стволу спиной, и смотрел куда-то вдаль. Я почему-то не сомневался, что он обо всем знает – и знает не потому, что Ниа сказал.
Было хреново. Горько на языке. Дико трещала голова. Я перевел взгляд на Ниа – тот спал, положив голову Мэтту на колени. Губы его были искусаны, волосы взлохмачены, из-под чуть задравшейся кофты виднелись длинные царапины. Я взглянул на свои ногти, код которым засохли капельки крови.
- Мелло, - голос Мэтта был прохладным и серьезным, ни капли осуждения или злости.
- Да. Черт подери, я… - я не мог так просто сказать, что я отымел Ниа, попросту сорвался на нем. Ниа – белого-белого, любимца Мэтта. Странного необычного человека, который во всем был впереди меня – во всем, что не касалось напрямую собственно реальной жизни.
- Да, ты его трахнул. Забудь, он не сердится. – все тот же прохладный голос. Мэтт даже не повернул головы в мою сторону. Даже не закурил. Не выругался тихонько сквозь зубы.
- Мэтт! – я подполз к нему на локтях и заглянул ему в лицо. Взрослое, серьезное и спокойное.
- Хорошо, что ты пришел в себя. Ты сейчас нормально себя чувствуешь? – он все-таки посмотрел мне в глаза. Столь характерное для него сочетание спокойствия в голосе и щемящей тоски во взгляде.
- Голова болит, - признался я, - но в целом ничего.
- Ниа проснется, пойдем в приют. Мы ужин пропустили, придется красться на кухню, двери взламывать…
- Он… - я лег рядом с Ниа. Тот спал спокойно, даже улыбаясь. Словно бы ничего не случилось.
- У него все разваливается, что неудивительно, но ходить может. Завтра, наверное, даже на унитаз сядет с первого раза.
- Мэтт, скажи мне, - я взял своего друга за руку, - что мне теперь делать? Твою же мать, что мне делать… Майл…? – мы крайне редко называем друг друга по имени. Это не то чтобы неестественно, это просто звучит странно. Мы же слегка отдалены от этой чертовой нормальной жизни.
- А какие варианты? – он развел руками. Я сел рядом с ним и положил голову ему на плечо. – Прощения просить бессмысленно, это заходит за границы того, что можно понять. Ниа далеко не малыш, он знал, что будет, просто слегка заблуждался по поводу количества боли. Надо иметь определенную храбрость, чтобы в пятнадцать переспать с другим парнем.
- Как-то не думал о храбрости, когда его раздевал, - откровенно сказал я, - был бы ты на его месте, ты мне дал бы по морде, и на этом бы все закончилось.
Мэтт как-то странно посмотрел на меня.
- Если бы я увидел такие твои глаза еще раз, я поступил бы точно так же. Ниа прав. Не его здесь нужно спасать от тебя. Тебя самого от тебя спасать нужно временами.
- Ты смотри, вдруг увидишь, - горько засмеялся я.
- Все может быть. – отстраненно сказал Мэтт, - я прихожу к мысли, что стандартные, нормальные законы жизни к нам не применимы. Кто-то бы предпочел смерть тому, что ты сотворил с Ниа, а Ниа отмыл задницу, заснул и проснется таким же, как обычно, разве что слегка иначе будет на тебя смотреть.  Да и так даже – не обвинит все равно. Нормальный человек сейчас назвал бы тебя извращенцем, а у меня язык не поворачивается, потому что я знаю, что это не так. Нормальный человек не предложил бы себя, если что-то случается… Но вряд ли бы я поступил иначе, чем Ниа.
- Мэтт… - мне всегда было тяжело слушать, как Мэтт в фактах сухо и ясно признает, что не может без меня. Мне для этого нужно было полчаса собираться с мыслями, смущаться и грубить.
- Лучше дать тебе себя оттрахать, чем смотреть в твои пустые глаза, - тихо закончил Мэтт. – И давай уже… хватит об этом. Что случилось, то случилось… просто я не хочу, чтобы и в следующий раз это было с ним. А то смотри, я сам тебя… - Мэтт ухмыльнулся и посмотрел на меня своей обычной улыбкой. И я, как всегда, забыл все, о чем хотел сказать – эти лучистые глаза, когда они не спрятаны за желтоватыми стеклами компьютерных очков, выражают море различных эмоций.
Наверное, конец этого гребаного дня я запомню надолго – дня, когда мы узнали, что Эл умрет. На самом деле, вечер был не таким отвратительным – мы просто до темноты сидели втроем под деревом, Мэтт в центре, мы с Ниа по бокам, и понимали, что в Вамми для нас больше ничего нет. Осталось лишь дождаться известия о том, что преемникам Эла пора приступать к своим обязанностям. Мы сами не подозревали, как много он значил для нас, пока не поняли, что его вдруг скоро не станет. У нас в жизни было две точки опоры – Вамми и Эл. Теперь оставалась только одна, а прожить долго, балансируя на кончиках пальцев одной ноги, невозможно.

7.

Running through the field where all my tracks will
Be concealed and there's nowhere to go…
I said hey, hey yeah oh yeah tell my love now
Hey, hey yeah oh yeah tell my love now… © RHCP

Ниа.

Вы часто наблюдаете за теми, кто находится рядом с вами? Возможно, вам кажется, что что-то из прошлого можно вернуть… Такая нелепая иллюзия. Можно подумать, что если вчера твой друг был так ласков с тобой, то тебе не составит труда добиться нежности и сегодня.
Чем дальше, тем больше я понимал, что Мелло вырос из Вамми, вырос настолько, что ему и правда делать там было нечего. Прошло то время, когда он слушал учителей с уважением, когда он терпеливо ждал, пока я или Мэтт закончим свою мысль. В него словно демон вселился. И было видно, как этот демон терзает нашего друга, не дает ему сидеть спокойно, тянет во всякие переделки.
Мелло совсем забросил свои дела, и мы с Мэттом разгребали его долю, как могли. В конце концов, Роджеру это надоело, и он просто передал все дела в полицию. Жить стало совсем скучно, и я вернулся к заброшенным было паззлам.
Я вспомнил ту зиму, когда для меня не существовало ничего, кроме белого цвета, паззлов и непонимания людей вокруг. Кажется, с тех пор я вырос… но вернуться в то состояние было приятно – словно возвращение в далекое детство, где безопасно, светло и уютно.
Давно не заходил Мэтт, занятый взломом федеральных сайтов, давно не врывался, матерясь на весь мир, взъерошенный Мелло. Мир дал мне отдых.
Дни шли один за другим. Не происходило ничего нового. Только нарастало напряжение; я ждал, когда же мне скажут, что Эл…
Да. После того дня на озере было больно очень долго, но мы втроем никогда не вспоминали об этом, и со временем это стало напоминать дурной сон из моих воспоминаний.

Нет смысла расписывать, как мы узнали о смерти Эл, тут все понятно.
Куда тяжелее было перенести уход Мелло. Сцена, устроенная Роджеру, ничего не значила – сколько бы Мелло ни орал на меня, сколько бы он ни угрожал уйти, мы знали, что он  не покинет нас. Но когда он зашел ко мне в комнату с собранной сумкой, я понял, что Мелло больше не может оставаться в приюте.
- Ты уходишь? – спросил я, отложив паззлы и вставая.
- Да, - он отводил взгляд.
- Я сожалею, - если бы мой голос мог дрожать, он бы дрожал. Но, как всегда в таких случаях, я отгородился от своих слабеньких эмоций. Мне и правда было жаль, но все это пропадало, когда я чувствовал, как в моей душе идет снег, укрывая белым одеялом все то, что было связано с Мелло.
- А я нет,  - он присел ко мне на кровать, и я увидел его словно бы с другой стороны. Передо мной сидел странный человек, в котором не осталось почти ничего от известного мне любителя шоколада. – Мне и правда пора. Я не могу больше.
- И куда ты теперь?
- Мир большой, - он жестоко улыбнулся.
- Береги себя.
- Постараюсь.
Мы вдвоем дошли до комнаты Мэтта.
- Все готово?
- Да, - Мелло кивнул.
- Тогда я должен сказать тебе «прощай», так ведь? – Мэтт отвернулся к окну, за которым поздняя осень ступала место зиме.
- Мы еще увидимся, мой друг, - в голосе Мелло промелькнуло что-то прежнее. – Проводите меня до дороги.
И мы пошли втроем, поскальзываясь на размокшей земле,  пряча замерзшие ладони в рукавах, закрывая лицо от порывов холодного ветра.
Вот и граница земли приюта. Пустое шоссе извивалось серой змеей и скрывалось за холмами.
- И ты пойдешь туда один?
- Да, Мэтт.
- Не боишься?
- Уже отбоялся свое. Пора начинать новую жизнь.
- Я не поменяю номер.
- И я.
- И я, - тихо сказал я, заглядывая Мелло в лицо.
- Что-то мне подсказывает, что Эл прав – наши жизни переплетены, - проговорил тот, вешая сумку на ограду. – Ниа…
- Да?
- Поцелуй меня.
Мэтт кивнул. Я сделал бы это даже без его одобрения.
Я расстегнул воротник куртки Мелло, в последний раз вдохнул его запах. В последний раз коснулся его светлых волос. Осторожно поцеловал его в уголок рта. В этот момент я почувствовал, как его руки обхватили меня; Мелло казался в этот момент совершенно сумасшедшим – по его щекам текли слезы, но он улыбался, целуя меня так, что мне не хватало воздуха. Потом он отпустил меня и крепко обнял Мэтта.
- До свидания, Мэтт.
- До встречи, Мелло.
Их прощание было куда более сдержанным и глубоким. Мэтт курил. Мелло разломал шоколадку на три части. От ее вкуса слегка кружилась голова. От запаха сигарет я расчихался. Время, казалось, замерло.
Я засунул руку в карман и обнаружил там один белый паззл. Отдал его Мелло.
- Ты теперь никогда не сможешь до конца собрать свою мозаику.
- Я знаю.
Мы постояли еще немного. Наконец Мелло вздохнул, посмотрел на тяжелые облака и улыбнулся.
- Смотри, малыш, снег пошел…
С этими словами он снял сумку с ограды, в последний раз заглянул нам в глаза и вышел на шоссе. Передернул худыми плечами. Он не оборачивался.

Мэтт взял меня за руку. Мы смотрели вслед его удаляющейся фигуре, пока ее не скрыл падающий снег. Он шел не только на улице – снег валил внутри меня, и я понял, что навсегда потерял Мелло, и вместе с Мелло утратил часть себя. Мы пошли в сторону приюта.
…Шел снег. Он таял прямо на моих щеках и смешивался с моими слезами.
Шел снег…

Отредактировано Isil (09-07-2009 14:15:41)